– Так точно, товарищ полковник, поеду! – засветился радостью капитан.

– А чем вы, собственно, довольны? – Лицо полковника приобрело начальственную суровость. – Вы думаете, я посылаю вас туда пиво пить? Ничего подобного, работать! А потом отчитаетесь мне за каждую потраченную марку. Я, господа офицеры, порядок люблю! А теперь давайте за работу!

Виталий Сахалин был высоким мужчиной, запакованным в дорогой джинсовый костюм. Он напоминал баскетболиста, вышедшего в тираж, и только тяжеловатый взгляд выдавал в нем человека непростой судьбы.

Вопреки ожиданию, Виталий Сахалин, или просто Саха, жил в коммунальной квартире с четырьмя соседями, где в длинном коридоре стоял один телефон на всех. Создавалось впечатление, что он настолько привык к тесным заполненным камерам, что не хотел расставаться с многолюдьем даже на воле.

Держался он просто. Трудно было поверить, что за плечами этого человека, уже немолодого, с чуть опухшим лицом, несколько судимостей, половина из которых за разбой. Вряд ли соседи знали, с кем имеют дело, и за время разговора трижды заглядывали в его комнатенку, причем без стука, по-соседски: первой была толстая некрасивая тетка – просила в долг соли; второй – мужчина с угреватым лицом, забрел спросить, как дела, а третий парень просто звал Виталия покурить. Похоже, что в квартире жили почти коммуной, где общими были не только спички, но и продукты.

Шибанов сидел на старом, продавленном диване, который, надсадно скрипя, просил пощады при малейшем движении.

Саха устроился напротив – на таком же старом кресле. Время от времени к креслу подходил тощий черный кот с огромной головой и, изогнув дугой спину, нещадно царапал обивку. Хозяин не серчал. Видно, очень крепко был привязан к животному, и вместо того, чтобы пнуть нахала под хвост, он ласково поглаживал его шерстку.

– С этим делом я завязал, – почти торжественно проговорил Саха. – Все в прошлом. А потом, связываться с оружием я не люблю. Сплошной риск! Того и гляди на пулю напорешься. Сбыть – опять головная боль! Я ведь специалист по золоту… был! Возиться с ним приятней, и люди его охотнее берут. А потом с Батей мы разошлись, – губы вора брезгливо поморщились, – он был мне нужен там. Через него дорогу можно было на волю устроить. А здесь он зачем? Даже если увижу, мимо пройду. Ну, сами поймите, какие могут быть дела у путевого человека с вертухаем? Западло даже рядом сидеть!

– Нам известно, что после освобождения вы с ним несколько раз встречались. У нас есть оперативные снимки. В последний раз вы встречались с ним в кафе «Фиалка».

Саха выглядел озадаченным:

– Хм… Оказывается, вы работаете лучше, чем я думал. Выйдешь тут на волю, ни о чем таком не думаешь, а вы уже топтунов по следу пустили. Лихо! Было дело, встречался я с ним. Но это совсем не то, о чем вы подумали. Должок за ним остался, вот я и спрашивал.

Кот оказался наглецом, потрепав когтями обшивку кресла, он царственной походкой приблизился к дивану и прыгнул на колени Шибанову. Капитан, не опасаясь обидеть хозяина, небрежным, почти брезгливым движением согнал животное на пол, чем вызвал неудовольствие последнего. Кот, жестко приземлившись, энергично отряхнулся, после чего усердно полизал под хвостом и, стараясь не потерять достоинства, величаво удалился на кухню.

По губам Сахи скользнула усмешка.

– Не любишь ты животных, гражданин начальник! – перешел он на «ты».

– Что за должок был к Федосееву?

– Даже не знаю, стоит ли тебе говорить… ну да уж ладно, скажу. В карты он мне проиграл тысячу баксов. Деньги я тогда так и не получил, его в соседнюю зону перевели. А вот как освободился, так я сразу к нему отправился. Не жить же мне на голодном пайке.

– Как же это тебе кум в карты проиграл? Разве бывает такое?

Виталий Саха сморщился, будто откушал что-то необыкновенно кислое.

– А ты думаешь, вертухаи в карты не играют? Мне все равно, с кого деньги лупить, заперлись в бендюге и резались до посинения. Поговаривают, что он перевелся с зоны потому, что у него неприятности начались. Не верь! Долг он не хотел отдавать, сучара, а я ему об этом напомнил.

– Послушай, Сахалин, а где ты был, когда оружие брали?

Виталий Саха расхохотался громко, сочно, запрокинув вверх тупой подбородок:

– Не обижайся, начальник, ты думаешь, я попадусь на такой дешевый понт? Меня такие волкодавы пытались колоть и не раскололи, так что в сравнении с ними ты сущим щенком будешь…

– Ты меня щенком-то не называй, – строго заметил Шибанов, – я ведь и обидеться могу.

– Ладно, не серчай, – и, вернув себе прежнюю серьезность, Саха сказал: – Не трать, начальник, времени, серьезно тебе говорю, оружие я не брал. А если и знаю чего, то рот на замке держать буду, иначе мне потроха через пасть вырвут.

Капитан поднялся. Похоже, Виталий Сахалин не врал. Диван скрипнул, прощаясь. А Саха, проявляя любезность, проговорил:

– Давай я тебя до двери провожу. У нас там куча запоров, не справишься!.. А почему ты решил, что Бате подельники нужны? Он не любит делиться, – и, не дождавшись ответа, закрыл дверь.

Джамала Бекирова отыскать было нетрудно. С восьми до полуночи он пропадал в ресторане «Пекин», где, изощряясь китайскими палочками, в большом количестве поглощал острую пищу. Потом, в сопровождении своего водителя и одновременно телохранителя, совершал вояж по московским казино, стараясь в каждом из них оставить не менее тысячи долларов. Занятие утомительное и дорогостоящее, но Джамал денег не жалел, создавая вокруг собственной персоны образ сказочно богатого человека.

Но на самом деле у него не было ни богатого наследства, ни замка, где в подвалах сундуки ломились от тяжести самоцветов и слитков золота. От щедрот «общака» он получал устойчивый пенсион, которого хватало, чтобы иметь приличную одежду, содержать комфортную тачку и раз в неделю наведываться в ресторан с друзьями. Не больше.

Но кроме того, он давал «крышу» двум банкам, набирающим силу, где числился одним из учредителей. Именно отсюда шла немалая копейка, позволявшая ему преподносить себя состоятельным прожигателем жизни.

Майор Усольцев знал и о том, что таганская братва отстегивала из собственного «общака» Беку неплохие деньги в обмен на то, что на воровских сходах он будет поддерживать их интересы. В большие дела Джамал не влезал, но слову своему не изменял, и таганские всегда могли рассчитывать на его голос.

Усольцев увидел Джамала Бекирова сразу, едва переступил порог ресторана. Он сидел за одним из столиков у самого окна в компании трех приятелей. Стол был накрыт скромно: несколько салатиков, у двоих по куску ветчины. В центре красовалась бутылка вина, по наклейке, похоже, французское «Шардонэ».

Майор приблизился к столу и проговорил:

– Вы Джамал Бекиров? Мне бы хотелось с вами поговорить… наедине.

Взгляды мужчин обратились в сторону Усольцева почти одновременно. На их суровых лицах появилось любопытство. Темноволосый парень, сидящий по правую руку от Бека, молча взглянул на хозяина. В глазах, слегка раскосых по-восточному, вопрос: «Этого нахала застрелить в зале или все-таки дождаться, когда он выйдет на улицу?»

– В чем дело, дорогой, – голос Бека прозвучал на редкость дружелюбно, – у меня нет секретов от моих друзей.

– Я майор Усольцев. Разговор конфиденциальный. Я бы очень не хотел еще чьих-нибудь ушей.

Бек слегка качнул головой, и мужчины мгновенно поднялись и расположились за соседним столиком.

– Уважают, – произнес майор, усаживаясь на освободившийся стул.

– У нас так принято, – усмехнулся Бек и по-деловому, давая понять, что относится к тем людям, которые ценят свое время, сказал: – Так в чем дело, майор, кажется, я не при делах.

Усольцев чуть улыбнулся:

– Буду краток. Вы знаете такого человека, как Иван Степанович Федосеев?

– Ах, вот оно что… – Лицо Бека приняло настороженное выражение. – Кто же не знает Батяню. Так в чем, собственно, дело?